Брестская крепость (II)
Автор Admin - 29 September, 2013
Категория: Петр Машеров
...«Екатерина Третья» была уже в пути, а брестские власти все еще решали, кому встречать скорый поезд Москва—Берлин и самого главного в нем пассажира — «железную леди» советской культуры Екатерину Алексеевну Фурцеву.
Среди советских высокопоставленных чиновниц другой такой красивой и обаятельной женщины, пожалуй, и не было. О Фурцевой, сумевшей успешно двигаться по служебно-карьерной лестнице при Сталине, Хрущеве и Брежневе, ходили легенды.
После того как Хрущев отправил ее с поста секретаря ЦК КПСС на должность министра культуры, она пыталась покончить жизнь самоубийством. На пленуме ЦК тот прокомментировал случившееся достаточно грубо: «У Фурцевой обыкновенный климакс».
Через десятки лет Александр Кичкайло, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный строитель Республики Беларусь, прошедший высокие государственные посты министра сельского строительства, председателя Могилевского облисполкома, награжденного за свои труды орденами Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», восстановит в памяти те события...
В Бресте вагоны, как известно, несколько часов «переобуваются», чтобы дальше следовать по европейской железнодорожной колее. В роли встречающего министра культуры СССР был зампред облисполкома Александр Кичкайло. У него, отвечающего за строительство, а не за культуру, к Фурцевой было свое дело, которое тормозило сооружение мемориала «Брестская крепость». Кичкайло зашел в купе, поздоровался, улыбнулся. Министр протянула руку. Он расспросил, как доехала Екатерина Алексеевна, не устала ли. Поинтересовался, как пожелала бы скоротать вынужденную остановку в Бресте.
— Может быть, заглянем в Беловежскую пушу? — предложил заманчивый вариант гостевой программы. Сам при этом втайне надеялся, что гостья откажется. Так и случилось.
— Тогда давайте побываем в Брестской крепости, — сказал с надеждой, что министр согласится. Тем более что разговор планировал повести вокруг строительства мемориала. Народ к тому времени собрал достаточно большие деньги. На банковском счете сосредоточились пожертвования в размере 1 миллиона 800 тысяч рублей.
Приехал в Брест Александр Кибальников, к тому времени лауреат Ленинской премии, автор грандиозного памятника Владимиру Маяковскому в Москве. Это был влиятельный «конъюнктурщик», его прислал в республику М. Суслов. Понятно, Машеров был не волен в воплощении своих замыслов, поддержал московского «победителя» проекта. И вручил Кибальников Кичкайло как главному «прорабу» смету «скульптурно-творческих работ» аж на 2 миллиона 100 тысяч рублей! И хотя Кичкайло чувствовал в творческих вопросах свою некомпетентность, взял бумаги и поехал в Минск, в Министерство культуры. Там, видно, будучи к гонорарной теме привыкшими, смету подписали и печати свои поставили. Словом, дерзайте, стройте, расходуйте деньги народные, собранные по рублю...
Кичкайло рассказал Фурцевой о смете, о ходе строительства. Сумма гонорара удивила ее. Решили, что, возвращаясь из Берлина со съезда СЕПГ, она попросит советского посла в Польше Станислава Пилотовича разыскать по телефону Кичкайло и тогда, на обратном пути, они поговорят более обстоятельно.
Александр Трофимович подготовил необходимые документы. Через несколько дней его действительно разыскали в крепости. Опять тот же сценарий, та же понравившаяся Фурцевой «Беловежская», драники. Она пригласила его для окончательного выяснения вопроса в Москву.
Через два дня прямо с вокзала он поспешил в министерство. Долго ждать в приемной не довелось. Сама министр вызвала специалистов, лично поставила им задачу. Через два дня выдали заключение, согласно которому смета всех творческих, архитектурных и скульптурных работ составляет 950 тысяч рублей. Выходит, сэкономили больше миллиона...
Среди советских высокопоставленных чиновниц другой такой красивой и обаятельной женщины, пожалуй, и не было. О Фурцевой, сумевшей успешно двигаться по служебно-карьерной лестнице при Сталине, Хрущеве и Брежневе, ходили легенды.
После того как Хрущев отправил ее с поста секретаря ЦК КПСС на должность министра культуры, она пыталась покончить жизнь самоубийством. На пленуме ЦК тот прокомментировал случившееся достаточно грубо: «У Фурцевой обыкновенный климакс».
Через десятки лет Александр Кичкайло, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный строитель Республики Беларусь, прошедший высокие государственные посты министра сельского строительства, председателя Могилевского облисполкома, награжденного за свои труды орденами Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», восстановит в памяти те события...
В Бресте вагоны, как известно, несколько часов «переобуваются», чтобы дальше следовать по европейской железнодорожной колее. В роли встречающего министра культуры СССР был зампред облисполкома Александр Кичкайло. У него, отвечающего за строительство, а не за культуру, к Фурцевой было свое дело, которое тормозило сооружение мемориала «Брестская крепость». Кичкайло зашел в купе, поздоровался, улыбнулся. Министр протянула руку. Он расспросил, как доехала Екатерина Алексеевна, не устала ли. Поинтересовался, как пожелала бы скоротать вынужденную остановку в Бресте.
— Может быть, заглянем в Беловежскую пушу? — предложил заманчивый вариант гостевой программы. Сам при этом втайне надеялся, что гостья откажется. Так и случилось.
— Тогда давайте побываем в Брестской крепости, — сказал с надеждой, что министр согласится. Тем более что разговор планировал повести вокруг строительства мемориала. Народ к тому времени собрал достаточно большие деньги. На банковском счете сосредоточились пожертвования в размере 1 миллиона 800 тысяч рублей.
Приехал в Брест Александр Кибальников, к тому времени лауреат Ленинской премии, автор грандиозного памятника Владимиру Маяковскому в Москве. Это был влиятельный «конъюнктурщик», его прислал в республику М. Суслов. Понятно, Машеров был не волен в воплощении своих замыслов, поддержал московского «победителя» проекта. И вручил Кибальников Кичкайло как главному «прорабу» смету «скульптурно-творческих работ» аж на 2 миллиона 100 тысяч рублей! И хотя Кичкайло чувствовал в творческих вопросах свою некомпетентность, взял бумаги и поехал в Минск, в Министерство культуры. Там, видно, будучи к гонорарной теме привыкшими, смету подписали и печати свои поставили. Словом, дерзайте, стройте, расходуйте деньги народные, собранные по рублю...
Кичкайло рассказал Фурцевой о смете, о ходе строительства. Сумма гонорара удивила ее. Решили, что, возвращаясь из Берлина со съезда СЕПГ, она попросит советского посла в Польше Станислава Пилотовича разыскать по телефону Кичкайло и тогда, на обратном пути, они поговорят более обстоятельно.
Александр Трофимович подготовил необходимые документы. Через несколько дней его действительно разыскали в крепости. Опять тот же сценарий, та же понравившаяся Фурцевой «Беловежская», драники. Она пригласила его для окончательного выяснения вопроса в Москву.
Через два дня прямо с вокзала он поспешил в министерство. Долго ждать в приемной не довелось. Сама министр вызвала специалистов, лично поставила им задачу. Через два дня выдали заключение, согласно которому смета всех творческих, архитектурных и скульптурных работ составляет 950 тысяч рублей. Выходит, сэкономили больше миллиона...