Петр Машеров

В день своего шестидесятилетия указом Государственного совета НРБ Машеров был награжден орденом Георгия Димитрова за огромные заслуги в развитии советско-болгарской дружбы, укрепление сотрудничества между Белорусской ССР и Народной Республикой Болгарией.

— Этой награды муж очень долго ждал, — вспоминала его жена Полина Андреевна. — В то время все поездки нужно было согласовывать с Политбюро ЦК КПСС. Однажды, когда он отдыхал в Сочи, из Москвы раздался звонок: «Срочно вылетайте в Болгарию!» Тодор Живков сердечно принял высокого гостя из Белоруссии. В первый день они побывали на охоте, а на следующий — вручил награду. В честь белорусов был дай обед. Переночевали с мужем в Золотых Песках и назавтра улетели.

Виктор Шевелуха рассказывал:
— Всем нам и, думаю, членам Политбюро ЦК КПСС запомнилось возвращение Петра Мироновича из Болгарии. По протоколу, кандидатов в члены Политбюро могли встречать только такие же кандидаты. Но на этот раз во Внуково-2 прибыл министр иностранных дел Андрей Громыко, член Политбюро. Мы с постоянным представителем Белоруссии в Москве Александром Горячкиным также оказались в компании встречающих.

Главам делегации и команд встречающих можно было целоваться. Ритуал был тут же исполнен у трапа самолета. Но что было дальше? Обычно после поцелуев встречающий брал под руку прилетевшего и медленно направлялся с ним в аэровокзал, там они становились друг против друга в окружении всей свиты и обменивались незначительными общими фразами — о том, как долетели, как принимали, какие остались впечатления. На этот раз произошло иначе.

— Андрей Андреевич! — обратился Машеров к Громыко. — С болгарами можно иметь значительно больший объем товарооборота. И не только помидоры завозить к нам. Они выпускают прекрасные электрокары, радиотехническую продукцию, морские и речные суда, паромы. У них отлично развиваются многие направления науки. Да и мы, в свою очередь, можем поставлять им не только нефть, газ и другие виды сырья, но и многие виды машин, станков, оборудования.

Он все больше распалялся, входил в роль. Действовал там, как будто обсуждает проблему с нами, членами бюро ЦК КПБ. Громыко, как очень воспитанный, культурный и тактичный человек, слушал его, кивал головой в знак согласия, но по всему было видно, что он почти не реагировал ни на горячность, ни на настойчивость, с которыми говорил Машеров, и не воспринимал самой сути его предложений. Это ему, как и остальным членам Политбюро, было ни к чему. Подумаешь, невидаль какая, побывал в Болгарии. Там бывали уже все члены Политбюро, а некоторые по нескольку раз. Ну и что из этого? Они, видите ли, не заметили большой выгоды для нашей страны от развития экономических и научно-технических отношений с Болгарией, а он, Машеров, заметил. Возможно, Громыко и не думал так, а, поддаваясь общему настрою в Политбюро в подобных ситуациях, не реагировал на «аэродромный» доклад Машерова.

— Надо ли ездить в другие страны, тратить время и деньги, отрывать людей от дела, если все это заканчивается тостами за дружбу и общими, никому не нужными впечатлениями, — еще не раз говорил Машеров после этого случая, когда ему предлагали отправиться во главе делегации в очередное турне по свету. Не мог он мириться с пустым времяпрепровождением, сочетающимся с большими застольями.

— Разве дружба укрепляется словами? — вопрошал, глядя на нас, сидящих или стоящих рядом. — Нет, дорогие друзья! Не словами, а делами. Работать надо не покладая рук, чтобы люди видели: да, эти товарищи действительно крепят наши отношения день и ночь, делают все, чтобы людям лучше жилось. Вот в такой работе рождается и укрепляется большая дружба.

— А посмотрите, что пишут газеты после поездок руководителей нашей страны за рубеж, — не раз говорил Машеров. — «Делегации подтвердили курс на развитие дружеских отношений». Как будто для этого надо было им ехать на много дней в другую страну.

Во всем он не терпел формализма, бездумья, пустозвонства и комчванства.