Александр Солженицын (II)
Автор Admin - 24 September, 2013
Категория: Петр Машеров
Даже влиятельные буржуазные органы публикуют материалы с критической оценкой в отношении Солженицына. Агентство "Франс-пресс" в сообщении из Москвы от 15 февраля 1974 года вынуждено было отмстить: "Наблюдатели считают, что советская пропаганда проделала эффективную работу, отделив Солженицына от народных масс. Бывший помощник Никсона Сафайр в статье, опубликованной "Нью-таймс", ставит под сомнение будущее Солженицына-эмигранта.
Он пишет: "Теперь, когда Солженицын оказался за пределами Советского Союза и ему ловко отказано в возможности изображать себя святым мучеником, пьедестал, который мы ему воздвигли, быстро дает трещину. Политические деятели, которые превозносят его сейчас за борьбу с угнетением, могут, к своему глубокому разочарованию, обнаружить, что избранный ими символ не разделяет их восторженного отношения к демократической принципиальности... Противник нашего противника не всегда бывает нашим союзником".
Эту ситуацию, мне кажется, очень хорошо охарактеризовал турецкий журнал «Ильке» в своей статье «Последний из белогвардейцев». «Когда Солженицына, — говорится в журнале, — вместо Сибири неожиданно отослали под бочок столь горячо им любимого и уважаемого западного общественного строя, они, кажется, заткнулись со своим желанием сделать его предметом большой спекуляции. Буржуазные круги остановились в отчаянии, потеряв неисчерпаемую тему для спекуляции, фокус не удался. Ермолка свалилась, плешь стала видна...»
Заметки на полях. Лексика тех лет не отличалась разнообразием. Солженицыну просто приклеивали ярлыки «очернителя действительности», «ярого антисоветчика» и т.п. А гневные «письма трудящихся» в центральные органы печати и вообще отличались подозрительным однообразием. Начинались они обычно так: «Я не читал, но считаю...» И далее — предатель, враг... Литераторы, как мы уже убедились, конечно, были более оригинальными. Поэт А. Сурков, например, говорил, что «произведения Солженицына для нас опаснее Пастернака», а государственный и партийный деятель Зимянин (в те годы — главный редактор «Правды») заявил буквально так: «Это психически ненормальный человек, шизофреник».
Литературная судьба Александра Солженицына открылась в 1962 году публикацией повести «Один день Ивана Денисовича» на страницах журнала «Новый мир», который возглавлял в то время Твардонский. Не будет преувеличением, если скажем, что повесть эта стала вершиной литературного и общественного подъема 60-х годов.
На Западе вышел «Круг первый», были подготовлены к изданию другие произведения... Его исключили из состава Российского республиканского Союза писателей, через несколько лет выдворили за пределы СССР.
В газетах объявили Солженицына изменником. Правда, он изменил не родине и народу, за которых честно сражался, а Главному управлению лагерей — ГУЛАГу: своим творчеством предал гласности историю гибели миллионов...
Он пишет: "Теперь, когда Солженицын оказался за пределами Советского Союза и ему ловко отказано в возможности изображать себя святым мучеником, пьедестал, который мы ему воздвигли, быстро дает трещину. Политические деятели, которые превозносят его сейчас за борьбу с угнетением, могут, к своему глубокому разочарованию, обнаружить, что избранный ими символ не разделяет их восторженного отношения к демократической принципиальности... Противник нашего противника не всегда бывает нашим союзником".
Эту ситуацию, мне кажется, очень хорошо охарактеризовал турецкий журнал «Ильке» в своей статье «Последний из белогвардейцев». «Когда Солженицына, — говорится в журнале, — вместо Сибири неожиданно отослали под бочок столь горячо им любимого и уважаемого западного общественного строя, они, кажется, заткнулись со своим желанием сделать его предметом большой спекуляции. Буржуазные круги остановились в отчаянии, потеряв неисчерпаемую тему для спекуляции, фокус не удался. Ермолка свалилась, плешь стала видна...»
Заметки на полях. Лексика тех лет не отличалась разнообразием. Солженицыну просто приклеивали ярлыки «очернителя действительности», «ярого антисоветчика» и т.п. А гневные «письма трудящихся» в центральные органы печати и вообще отличались подозрительным однообразием. Начинались они обычно так: «Я не читал, но считаю...» И далее — предатель, враг... Литераторы, как мы уже убедились, конечно, были более оригинальными. Поэт А. Сурков, например, говорил, что «произведения Солженицына для нас опаснее Пастернака», а государственный и партийный деятель Зимянин (в те годы — главный редактор «Правды») заявил буквально так: «Это психически ненормальный человек, шизофреник».
Литературная судьба Александра Солженицына открылась в 1962 году публикацией повести «Один день Ивана Денисовича» на страницах журнала «Новый мир», который возглавлял в то время Твардонский. Не будет преувеличением, если скажем, что повесть эта стала вершиной литературного и общественного подъема 60-х годов.
На Западе вышел «Круг первый», были подготовлены к изданию другие произведения... Его исключили из состава Российского республиканского Союза писателей, через несколько лет выдворили за пределы СССР.
В газетах объявили Солженицына изменником. Правда, он изменил не родине и народу, за которых честно сражался, а Главному управлению лагерей — ГУЛАГу: своим творчеством предал гласности историю гибели миллионов...